Волшебный театр Гримгора. Страница 1

Сергей Охотников

Волшебный театр Гримгора

1

Предвкушение

Кукольный театр Гримгора славился по всей Империи. Все, решительно все, восхищались яркими необычными представлениями и, конечно же, невероятным мастерством кукольников. Этот театр сумел прославиться, ни разу не показавшись ни в Париже, ни в Вене, ни в каком-нибудь другом городе, претендующем на звание культурной столицы. Он колесил от Эльзаса до Трансильвании, останавливаясь исключительно в пыльных промышленных городах. Такая гастрольная манера казалась многим противоестественной. Поговаривали даже, что мастер Гримгор колдун, не иначе. Впрочем, последних колдунов истребили в далеком 1814 году и всякий школьник знал об этом, потому что учил наизусть папскую буллу, доходчиво разъясняющую, что колдовство окончательно уничтожено и настала новая эра добродетели и процветания.

Николас Гонт в школу не ходил с тех пор, как сбежал из дому и устроился работать на суконную фабрику. А потому папскую буллу позабыл и благополучно считал Гримгора кукольника колдуном. Что, впрочем, не мешало мальчику страстно желать, чтобы знаменитый театр добрался-таки и до его городка.

Но вот однажды, теплым майским днем, в аккурат после Пасхи, старый каменный мост пересекла вереница пестрых повозок. Возглавляло процессию новейшей чудо — дизельный автомобиль фирмы Бенц. За рулем машины никого не было. Или, по крайней мере, так казалось. А на пассажирском сиденье разместился сам мастер Гримгор в плаще с высоким воротником и темной широкополой шляпе. Сразу за автомобилем ехала розовая парчовая карета с кукольным танцевальным залом на крыше. Там выписывали лихие па лакированные балерины из тончайшего, почти прозрачного дерева. Следом за ней прыгала по ухабам квадратная громадина, обшитая сине-рыжей шотландкой. Она могла бы показаться обычной скучной повозкой, если бы не боковое окно, через которое можно было наблюдать за сражениями оловянных солдатиков. Следующей в процессии была совсем уж странная карета с огромными колесами, внутри которых перебирали ножками заводные зайцы и белки. И так далее, и тому подобное. Всего вереница насчитывала дюжину карет и повозок, тринадцатым (ну или первым, смотря откуда считать) был автомобиль Бенц.

Перевалив через мост, процессия двинулась по предместьям и рабочим кварталам к старому городу. И, конечно же, все мальчишки-подмастерья да и не только они, бросали свою работу и выходили глазеть на повозки. А потом, во второй половине дня, только и разговоров было, что про театр мастера Гримгора. Впрочем, в цеху среди гремящих ткацких станков не особо-то и поговоришь. А потому Николас и другие сорванцы-подмастерья забирались то в чулан, то в пропахший красками склад, чтобы потрепаться и похвастаться, кто какой способ придумал попасть на представление, за что и получали подзатыльники от Готлиба, старшего среди разнорабочих. В общем, нормально работать было решительно невозможно. И даже ночью Николас, против обычного, не мог долго уснуть. Он лежал, ворочаясь на соломенном матрасе, и думал, где бы раздобыть денег на билет в чудесный кукольный театр. Знающие люди (а посыльный Тукс к таким, безусловно, относился) говорили, что за вход будут брать, по меньшей мере, серебряный талер. Денег таких Николас отродясь в руках не держал. Видеть видел, но так, чтобы самому заработать, и близко не было. Николас еще долго не спал, разглядывая ущербную луну в чердачном окне, а когда она спряталась за облаками, все-таки забылся.

2

Тишина!

Наутро мастер Верден выстроил всю младшую братию разнорабочих в цехе.

— Сейчас вам шеи намылят за вчерашнее, — злорадно прогудел толстый Марк.

Николас тоже считал, что за вчерашнюю работу всем ребятам положена исключительно качественная взбучка, и начал медленно отступать назад, куда-то во второй с половиной ряд строя. Но вот мастер воскликнул:

— Тишина!

И все, включая Николаса, замерли.

— Господа… — продолжил Верден, говорил он всегда вежливо, как с благородными, но руку при этом имел тяжелую и быструю. — К нам поступил необычный заказ. Из кукольного театра Гримгора!

Теперь тишина сделалась звенящей и завораживающей.

— Не совсем обычный заказ. Им нужны обрезки ткани, аккуратно расфасованные по цвету и размеру. А посему объявляю конкурс! До конца недели вы собираете, сортируете, если надо моете и сушите, все обрезки. Добычу сдаете господину Готлибу. Мастер Гримгор предоставил нам три билета в свой замечательный театр. Так что старайтесь! Попадете в тройку призеров — отправитесь на представление!

Толпа мальчишек взорвалась радостными воплями и визгами.

— Тишина! — снова воскликнул мастер, а потом продолжил. — Но если кто вздумает жулить, а тем более срезать края у готовых тканей, получит две дюжины плетей и отправится прочь с фабрики! Клянусь своим серебряным крестом!

Крест мастер Верден получил там же, где страшный длинный шрам на пол-лица — на последней войне. И клялся он им, только чтобы произвести совсем уж жуткое впечатление. Так что после этой речи никто из ребят не сомневался в неотвратимости двух дюжин розг. Впрочем, имелись и такие, кто считал себя слишком ловким для стариков вроде Готлиба и Вердена.

Так началось великое соревнование, равного которому не знал весь мастеровой пригород. Ведь цеховые мальчишки быстро смекнули: поживиться тканью можно и за пределами фабрики. Мастер Верден надеялся, что соревнование вычистит цеха от ненужного мусора, многочисленных лоскутов, тряпок, ветошей и прочего. И его надежды оправдались. Но он даже предположить не мог, что эта затея приведет к пропаже скатерти из столовой литейщиков, порче приданого дочерей матушки Вероники и прочим менее громким происшествиям.

В южной стороне цеха, рядом с каморкой мастера был устроен пункт приема обрезков. Старший рабочий Готлиб взвешивал ткань, брал мелок и записывал результат на большую зеленую доску. Потом бросал сшитые метелкой лоскуты в большой мешок и вновь садился за стол. На ночь початый мешок с обрезками и зеленую доску запирали в каморке мастера Вердена. Как же мечтали некоторые хитрецы пробраться туда и поправить циферки на доске! Николас случайно подслушал, как шептались ночью братья Пемскоки:

— Ключ от каморки Верден оставляет на вахте у старика Дросельмахера…

— Так он же глухой, как тетеря!

— Вот и я о том же. Стащим незаметно ключ, а потом вернем на место!

Братья захихикали и уснули в отличном настроении. А вот Николас снова не спал. Теперь он пытался придумать, как победить в состязании, но ничего путного в голову не лезло, кроме как порезать на лоскуты свою праздничную рубашку.

Рубашка эта, по правде, была ему уже мала. Но, если руки вперед не вытягивать, это не бросалось в глаза. Вот только она оставалась последней вещью, которая была с Николасом с того самого дня, как он сбежал с родной фермы.

3

Состязание

С самого первого дня соревнования Николас из кожи вон лез, лишь бы выбиться вперед. Первым прибегал к резчикам ткани, выгребал самые грязные тряпки, чтобы отстирать их в холодном ручье и затем ночью порезать на лоскуты.

Тряпки эти сушились в ежевике, растущей по крутым склонам ручья. Место было крайне секретное, пробираться к нему следовало через дыру в заборе и далее по оврагу, заросшему колючими кустами и крапивой.

В общем, Николас полагал, что никто никогда не доберется до этих его запасов. Сам он наведывался в секретное место в обеденный перерыв, наскоро проглотив обжигающую похлебку. А еще вечером, когда в малиновых сумерках все делалось загадочным и зловещим.

Но вот в среду в обед, оказавшись у ручья, Николас услышал подозрительный треск в ежевичных кустах. Неужели кто-то покусился на его маленькое сокровище? А может быть, это просто собака или сбежавшая из слободы свинья? Через минуту из ежевики появился толстяк Марк. Под мышкой он нес изорванную тряпку в красный горох и отрез полинявшей шотландки. Марк был на голову выше и в полтора раза тяжелее, но сейчас это не имело значения, уж слишком Николас разозлился.